Веле Штылвелд: Шотландский сборщик вечных монет, часть 3
Некто жил в горном, считай, городке: колокол мерно звонил вдалеке.
Лето ли осень, зима ли весна - пел он, тем славя земные дела.
Лорды и леди, несть им числа, жизнь постигали здесь суть ремесла:
что в мире сеешь, то в мире и жнешь, теплой порою иль в холод и дождь
Здесь даже дети во все времена знали об этом - ну, как дважды два!
Но, повзрослев, забывали подчас, как в каламбуре, где всё ералаш!
Так и до смерти сжигали они будни во враках, как крошки-вруны.
и в погребенье свое под землей верили вряд ли, ведь смерть за горой.
Жизнь им пригрезилась лишь на чуток – колокол смолк и о прошлом молчок.
Спят, почивают во сне, как цари, леди и лорды старинной земли.
8.
Многочисленные потомки норманнов, саксов и викингов лениво воевали между собой с самого начала двенадцатого столетия и слабо смешивались в веках, до тех пор, пока не устраивали местечковые феодальные разборки, в пору которых человеческое кровище лилось бурными реками, а физиологическое насилие становилось общепринятой нормой. Разноцветные родовые китлы шотландцев тоже счастья и мира не прибавляли, а с тринадцатого столетия к этой голодной мешанине племен прибавились крестовые походы всей пользы от которых местное население почувствовало только в новых крупах ячменя, риса и гречки. Но ни о каком рисе в горах не могло идти речи. Хотя не одним же горным вереском питались люди высокогорья, отдавая во всяческие окрестные и экспедиционные войска всяческих королей и феодальных вассалов своих бастардов и полукровок, своих приблудышей и найденышей. А вечно конопушная очередная по счету Пенни ставила перед собой старый горшок из-под молока или меда, и и начинала сбивать войлок.
9.
Я закрылась, - обычно перед тем объявляла такая себе вошедшая в возраст Пенни, и начинала ваять из крашенного овечьего войлока мягкие клетчатые фетровые красно-зеленые шапочки для пастухов и их разбитных женушек и дочерей. Тем и зарабатывала, старея. А жизнь текла своим чередом. Но однажды к уже даже такой Пенни случайно приходила удача, и в ее бедное жилище стучался тот или иной престарелый рыцарь. Возвращавшийся через годы. А то и долгие десятилетия с пределов святой земли. Был он обычно немощен, но помнил образ некой прежней молодой хохотушки Пенни, и просил у стареющей Пенни только перед смертью обрядить его в его же трофейное, но чистое дорогое белье, после чего из тощего кожаного мешочка выворачивал перед старательной и доброхотной Пенни свое последнее богатство – вытертое золотое сольдо с потертым профилем Ирода Второго на орле и какого-то там по счету Нерона или даже Пилата на орешке. Чеканные профили были не так уж важны. Ведь это было очередное неразменное сольдо.
10.
К утру странствующий рыцарь принепременнейше умирал. Поскольку и хворей в старике было бездна, да и ядов из корешков горных трав, подаваемых в виде приправ к испеченному барашку в доме Пенни хватало. Здесь уж непременно положено было звать священника. Ведь свою последнюю исповедь пришлый крестоносец принимал еще когда-то прежде, в бою за Святую землю и гроб Господний. А вот, убедится в том, что рыцарь не умер от яда надлежало уже святому отцу, впрочем, о доподлинной святости которого самой Пенни давно было известно. Поэтому старые любовники просто тихо по-домашнему целые сутки бражили, чтобы назавтра оповестить всех окрестных прихожан о том, что рыцарь от житейской ветхости и прежних славных доблестных подвигов во славу Христа, тихо почил в Бозе.Его хоронили. В траурной процессии шли монахи и юные девственницы,разбойники и торговцы, много светлого и темного люду. Последней шла Пенни. Она несла, в опущенной вниз правой руке венок из полевых горных трав.
© Веле Штылвелд
